Мост у Нихонбаси считался первым этапом на Токайдо, у самой границы Эдо, а гостиница Голубых Небес являлась одной из дюжин других, богатых и бедных, которые были в беспорядке разбросаны по всей округе. Ночь выдалась безлунная и холодная, небо затянула сплошная пелена облаков, до полуночи оставалось все еще несколько часов. «Голубые Небеса» стояли в грязном проулке, гостиница была из тех, что победнее – неприметное, обветшавшее двухэтажное здание с пристройками, кухнями и несколькими небольшими, отдельно стоявшими домиками на одну комнату в саду, обнесенном стенами. На веранде одного из таких домиков сидел Кацумата, погруженный в глубокое раздумье. Его одежды были на стеганой подкладке и защищали его от ночного холода. Он сидел и наслаждался садом – единственное, за чем тщательно ухаживали в этой гостинице.
Яркие цветные фонари среди изысканных насаждений, окружавших маленький ручеек и мостик, успокоительное, дружелюбное журчание воды и мерное, резонирующее постукивание бамбукового стакана на поворотном стержне, который падал и ударялся о камень, наполняясь водой из миниатюрного водопада и опрокидываясь, снова и снова, пока падала вода. Его телохранитель сиси молча остановился на мгновение, сделал знак, что все тихо, и продолжил свой обход гостиницы.
Кацумата был доволен, его планы были отточены до конца: двое сиси присоединятся к нему утром, когда он двинется в Иокогаму – этот охранник и еще один. Жертвуя этими двумя вместе с Хирагой, Такедой и Акимото, он обеспечит сожжение Поселения и гибель военного корабля, а значит, обстрел и полное уничтожение Эдо со всем, к чему это приведет. В последнюю минуту он возьмет на себя поджег церкви, как планировал с самого начала, предоставив Хираге возглавить нападение на корабль, тем самым давая себе возможность безопасно отступить, тогда как у остальных такой возможности не будет.
Его пальцы поигрывали рукояткой длинного меча, лежавшего у него на коленях, наслаждаясь прикосновением к гладкой коже. Он уже воображал себя участником этих нападений, которые выдернут сонно-дзёи из окружающей его ныне трясины апатии и бездействия и, безусловно, поставят его во главе вновь набранных сил сиси – отныне главную роль в движении будут играть он и Сацума.
Далее, Ёси и Андзё, сколь ни велико было искушение, оказывались не столь важны, как Иокогама, поэтому он оставил их другим сиси в Эдо. У него не было достаточного количества людей, чтобы организовать прямое нападение, поэтому он подготовил засаду. Эта засада могла увенчаться успехом, вероятнее же всего, их перебьют, но сама дерзость этого покушения также поднимет престиж движения. Для этого ему нужно было знать точное время возвращения доктора. Если Мэйкин сообщит ему, что встреча произойдет завтра, он поднимет людей, уже размещенных в близлежащей гостинице и готовых к этому заданию, в котором каждого из них ждет смерть. Два человека, пришедшие с ним в гостиницу Голубых Небес, останутся с ним до самой Иокогамы.
Этого будет достаточно, если засада устраивается так близко от замка, говорил он себе, чувствуя, как от возбуждения все слегка плывет у него перед глазами. Это нападение, вместе с Иокогамой, обеспечит сонно-дзёи и вознесет меня в будущем на недосягаемую высоту. Если бы только у него было больше времени на подготовку! Ах, время!
«Время – это мысль, – говорил он своим ученикам на занятиях по Дзэну, раскрывая и сжимая кулак, чтобы подчеркнуть свои слова. – Время существует, но не существует, является постоянным и непостоянным, твердым и растягивающимся, необходимым и совершенно ненужным, его можно держать в руке и изумляться ему, гадая: почему?»
Он торжественно раскрыл ладонь и не мигая посмотрел на нее. Потом весело фыркнул. Какая чепуха! Но, о, как эти юнцы напрягали мозги, отыскивая смысл, которого нет и не было. Особенно Ори и Хирага – мои лучшие ученики, будущие вожди, как я надеялся. Но Ори мертв, а Хирага теперь запятнал себя общением с гайдзинами и стал коварен.
Клоппп-клоппп водяной мельнички действовало на него успокаивающе. И тихое журчание воды. Его существо было наполнено жизненной энергией, планами и идеями, будущее вновь стало желанным, сегодня ночью он не чувствовал усталости, времени много, Мэйкин успеет прислать…
Меж кустов скользнула тень, еще одна, позади домика раздался тихий звук, и он вскочил, с мечом в руке, и побежал к потайной двери, скрытой в кустарнике, но три человека в облачении ниндзя выступили из темноты и встали на его пути с поднятыми мечами. Он тут же повернулся и бросился в другую сторону, но и там оказались ниндзя, весь сад наполнился ими, одни надвигались на него, другие замерли, как камни, ожидая его приближения. В следующий миг он бросился в отчаянную атаку на легкую мишень, четырех человек, подбиравшихся к нему слева. Он убил одного, остальные исчезли так же быстро, как появились. Внезапно острая боль резанула по глазам, ослепив его – в лицо ему бросили едкий порошок. Он взвыл от гнева и муки и вслепую обрушился на врага; ярость от того, что его обманули и заманили в ловушку, наделила его руки невероятной силой, а ноги – крыльями.
Его меч нашел свою жертву, человек вскрикнул, лишившись руки, а Кацумата сжался в пружину и, ничего не видя перед собой, нанес новый удар, метнулся влево, вправо, опять вправо, сделал ложный выпад, пытаясь протереть глаза. Он крутился, рубил мечом, метался в панике из стороны в сторону, раздирая веки ногтями.
На какое-то мгновение его взор очистился. Перед ним лежал открытый путь к свободе и стена. Обезумев, он прыгнул вперед, и тут чудовищный удар в спину бросил его на траву. В отчаянии он развернул свой меч, чтобы упасть на него, но второй удар отбросил клинок в сторону, сломав ему руку. Он пронзительно закричал. Сознание покинуло его.
Крутящаяся тьма в бездонной яме была нескончаемой пыткой, в глухой черноте перед глазами вспыхивали зеленые и красные пятна. Он не слышал ничего, кроме ударов гигантского молота, грудь горела огнем, сердце бешено колотилось, ни рот, ни глаза, ни уши не служили ему. Ледяная вода окатила его, и он судорожно открыл рот. Еще один поток обрушился на его лицо, и еще. Кашляя и задыхаясь, он выкарабкался из темноты. Жгучая боль в сломанной руке – острый обломок кости торчал из кожи – взмыла и ударила в голову, вернув ему зрение. Он обнаружил, что распят на земле и совершенно беспомощен: на каждой кисти и щиколотке стоял ниндзя, но это были не ниндзя. Теперь они сняли маски. Он узнал Абэ, который стоял прямо над ним. Затем он увидел поблизости Ёси, тоже в темном, но одетого иначе, чем те, кто дрался с ним. Двадцать или тридцать воинов окружали их со всех сторон. Безмолвных, как ночь и все вокруг.